Неточные совпадения
Очень бы надо примолвить кое-что и о нем специально, но мне совестно столь долго отвлекать внимание моего читателя на столь обыкновенных лакеев, а потому и
перехожу к моему
рассказу, уповая, что о Смердякове как-нибудь сойдет само собою в дальнейшем течении повести.
Одушевление Катерины Васильевны продолжалось, не ослабевая, а только
переходя в постоянное, уже обычное настроение духа, бодрое и живое, светлое. И, сколько ей казалось, именно это одушевление всего больше привлекало
к ней Бьюмонта. А он уж очень много думал о ней, — это было слишком видно. Послушав два — три раза ее
рассказы о Кирсановых, он в четвертый раз уже сказал...
От обедов a la carte в курзале
перешли к табльдоту в кургаузе, перестали говорить о шампанском и обратились
к местному кислому вину, приговаривая: вот так винцо! бросили погоню за молодыми бесшабашными советниками и начали заигрывать с коллежскими и надворными советниками. По вечерам посещали друг друга в конурах, причем Дыба читал вслух"Ключ
к таинствам природы"Эккартсгаузена и рассказывал анекдоты из жизни графа Михаила Николаевича, сопровождая эти
рассказы приличным экспекторированием.
Оговорившись таким образом,
перехожу к самым «мнениям» иностранцев. Мнения эти переведены мною прямо с подлинников и притом с самою буквальною точностью.
Рассказ же татарина Хабибуллы Науматулловича о пребывании в России иомудского принца (так как существование племени иомудов не подлежит сомнению, то я полагаю, что должен быть и иомудский принц) напечатан мною с оставлением слога и подлинных выражений рассказчика.
Он осыпал его вопросами, и когда старшина, увлеченный воспоминаниями прошедших своих подвигов, от осады Троицкого монастыря
перешел к знаменитой победе князя Пожарского, одержанной под Москвою над войском гетмана Хоткевича, то внимание молодого боярина удвоилось, лицо его пылало, а в голубых, кипящих мужеством и исполненных жизни глазах изобразились досада и нетерпение бесстрашного воина, когда он слушает
рассказ о знаменитом бое, в котором,
к несчастию, не мог участвовать.
Рудин начал рассказывать. Рассказывал он не совсем удачно. В описаниях его недоставало красок. Он не умел смешить. Впрочем, Рудин от
рассказов своих заграничных похождений скоро
перешел к общим рассуждениям о значении просвещения и науки, об университетах и жизни университетской вообще. Широкими и смелыми чертами набросал он громадную картину. Все слушали его с глубоким вниманием. Он говорил мастерски, увлекательно, не совсем ясно… но самая эта неясность придавала особенную прелесть его речам.
Много наслушался я любопытнейших
рассказов от С. Н. Глинки, который сам был действующим лицом в этом великом событии; долго, при каждом свидании, я упрашивал его рассказать еще что-нибудь, [В 1836 году С. Н. Глинка выдал книгу под названием «Записки о 1812 годе С. Г., первого ратника Московского ополчения», но в этих записках помещены далеко не все его
рассказы.] но все имеет свой конец, и незаметно
перешли мы с ним от событий громадных
к мелким делам, житейским и литературным.
Тут же, как бы стирая кровь,
рассказ перешел к бризу, пассату, мистралю, ост-индским циклонам, тишине океана, расслабляющей тоске зноя.
Мы сели в кружок и стали разговаривать. Сначала погоду бранили, потом
перешли к залупским новостям, и Надежда Лаврентьевна в одну минуту засыпала меня
рассказами, в которых,
к великому моему прискорбию, главную роль играли плюхи.
— Что же, как вдова осталась? — перебил я, желая
перейти к главному сюжету
рассказа.
Разговорам и расспросам с обеих сторон не было конца — и как это всегда бывает у хороших, сердечно близких и давно не видавшихся знакомых, которым есть что попередать друг другу, —
рассказы перебивались вопросами, вопросы
рассказами, один разговор быстро, по мгновенно блеснувшему, кстати или некстати, воспоминанию, сменялся другим, другой перебивался вдруг внезапным вопросом или замечанием, затем опять
переходил к продолжению старой, оставленной темы.
— Это одна из жертв Гиршфельда, — заключил свой
рассказ Карнеев, — я не могу этого доказать, но я чувствую. Ему понадобилась не она, а ее деньги, которые должны
перейти к ее сестре, а та в его руках. Он погубит и другую, погубит и Антона, я старался раскрыть ему глаза, но безуспешно; я достиг лишь того, что потерял в нем друга, теперь теряю существо, которое для меня более чем друг. Я один, совсем один. Знаете ли вы, что значит быть одному? Я чужд миру и мир чужд мне.
Она
перешла к анализу своего собственного отношения
к Николаю Павловичу: она с некоторых пор с особенным удовольствием стала встречать его, дни, когда он не приходил, казались ей как-то длиннее, скучнее, однообразнее, ей нравился его мягкий, звучный голос, она с особым вниманием прислушивалась
к чтению им ею уже несколько раз прочитанных книг,
к рассказам из его жизни, из его службы, — все, что касалось его, живо интересовало ее.
После
рассказа об очищении Инкоу, сотник Чариков
перешёл к отдельным эпизодам из жизни южного отряда генерала Самсонова...